Loading...
Драмафон

«Осенний Драмафон»: рецензии от Наталии Кирилловой

Еще одна часть рецензий — на этот раз от режиссера и актрисы Наталии Кирилловой. Она разбирает пьесы:

«Реконструкция» Юлии Поспеловой 

«Макаки, пицца и деструкция» Дарьи Уткиной и Ирины Васьковской

 

pers_kirillova

 

Наталия Кириллова — режиссер, актриса.

Первое образование — Саратовская Консерватория, актриса. Второе — СПбГАТИ — режиссер театра кукол, мастерская Н.П. Наумова. Постановки: «Цыплят по осени считают» по пьесе Г. Орлова «Золотой цыпленок» — ЦДБ г. Сестрорецк; «Снежная королева» Е.Шварц — ЦДБ г. Сестрорецк; «Сотворившая чудо» У.  Гибсон -учебный театр на Гороховой; «Жизнь насекомых» К. Чапек- учебный театр на Гороховой, «Дочки-матери» А. Володин — учебный театр на Гороховой. Преподает в ЛОККиК режиссуру и сцендвижение.

Юлия Поспелова «Реконструкция»

(перейти к тексту пьесы)

Одной из основных проблем современного театра есть, и, видимо, еще надолго останется драматургия. А основной проблемой драматурги — увы!- драматурги, не очень хорошо понимающие законы по которым строится драматическое действие. Многие почему-то считают, что пьеса — это где разные люди по очереди говорят слова. И чем больше этих слов, тем лучше. Отсюда здоровенные монологи, из которых можно вымарать любое предложение и ровным счетом ничего не изменится. А можно весь монолог… В лучшем случае монолог используется для передачи информации. А в монологе должно быть направленное действие! (Чего, например, добивается Аня от Мастера, долго повествуя о жизни римских патрициев?)

Драматургия имеет свои, весьма конкретные законы, без соблюдения которых конечный продукт не будет собственно пьесой для драматического театра. Ведь пьеса — это не слова. Прежде всего – это подтексты и поступки. Конструкция пьесы держится на обязательных элементах — завязка, развитие, кульминация, развязка. На конфликте. На борьбе двух противоположных идей. Именно за этой борьбой, происходящей у него на глазах будет смотреть зритель. Иначе это не пьеса. Это переписка в социальных сетях (да), поток сознания (возможно), что угодно — только не пьеса.

Очень симпатичная история игра в игре. Создается ощущение виртуальной реальности. Аня-Неаня-Мастер-Андрей — очень неплохой слоеный пирог из героев и как прием небезинтересный. Но почему-то они все совершенно одинаковые. Настолько, что где-то к середине просто перестаешь обращать внимание на имя персонажа и читаешь реплики подряд, как огромную скороговорку одного человека, засевшего в социальных сетях. Пожалуй, только бабушка, которая «фрицев била», выделяется своей живостью. Однако убери старушку из контекста — ровно ничего не изменится.
Я лишь обращаю внимание на то, что появление персонажа в пьесе должно быть оправданным. Иначе зачем он нужен? Очень часто в процессе читки возникает этот вопрос — зачем?

Зачем понадобилась вообще вся эта реконструкция? И кому? Кто такая Неаня и чего она добивается в конце концов? Почему реконструирована жизнь именно этих особей? Какой возрастной адрес этой пьесы? А главное зачем это смотреть зрителю? Задача искусства искать ответы на главные вопросы человеческой жизни. Есть ли смысл иллюстрировать игры- реконструкции, тем более, что ими сегодня никого не удивишь.

На чем необходимо отдельно остановиться – это нецензурная лексика. Ну почему каждый второй, пишущий на русском языке, считает своим долгом обязательно вставить крепкое словцо без какой- либо надобности?! Почему автор позволяет себе избирать такой способ общения со зрительным залом? Подозреваю, потому что зритель не может ответить. Ведь не закричит же он из зала «… твою мать», не даст в физиономию. Сначала я подумывала ответить автору на предложенном им языке — языке матерной брани. Но читать это в таком виде было бы затруднительно и мало приятно. Поэтому воздержусь. Но хочу заметить, что и Островский, и Чехов обходились без мата (вряд ли можно предположить, что они не знали этих выражений) и, тем не менее, вошли в мировую культуру великими драматургами, не унизив достоинства зрителя. Или автор предполагает зрителя из ближайшей подворотни? Увы, эти люди в театр точно не пойдут. Или автор так понимает свободу и современность? Ох, если бы эти выражения были действительно необходимы… Но употреблять их как междометия…

Драматургия очень точная вещь. Здесь форма соответствует содержанию. Всегда. Невозможно рассказывать о движениях человеческой души языком убогой ругани. Невозможно ставить пьесы не имеющих в своей основе «вечных вопросов» о любви и смерти, о предназначении человека. Вернее, возможно. Стоит ли?

Дарья Уткина и Ирина Васьковская «Макаки, пицца и деструкция»

(перейти к тексту пьесы)

Театр, как известно, начинается с вешалки. Но это для зрителя. Для режиссера театр начинается с пьесы. А пьеса с идеи, с того главного, что автор хочет сказать зрителю, ради чего собственно и затевается вся работа с написанием, репетициями, постановкой. Все, что написано ниже, это не рецензия, не критический отзыв, а первые впечатления практикующего режиссера, взявшего в руки данную пьесу.

Прежде всего, хочу выразить особую благодарность авторам. Они взялись за труднейшее дело — написать пьесу для подростков. 14-летние уже не дети, но еще не взрослые. На каком языке с ними разговаривать, чтобы быть услышанным? На их языке, конечно. Что авторы с успехом и делают. «Чо», «блин», «отвали» — стандартный подростковый набор. Весьма примитивный. Очень похожий на реальную жизнь — да; но для сцены – слишком, нарочито примитивный. Такое же впечатление производит регулярное выплевывание непрожеванной пиццы. Физиология на сцене. Зачем? Это принципиально важно для понимания сути происходящего? — в данном случае нет. Стоит надеяться больше на воображение зрителя, а не впрямую иллюстрировать физиологические процессы. Театр — не жизнь, не ее повторение, а искусство, аппелирующее прежде всего к фантазии зрителя.

Что касается возраста героев. Это сугубо мое мнение и здесь конечно возможны варианты, но мне кажется, что он несколько завышен. Поступки их тянут лет на 12. Я не один год работаю с подростками 14-15 лет, могу заметить, что они все-таки несколько взрослее, а, главное, глубже. Впрочем, повторюсь, здесь возможны варианты.

А вот название мне понравилось. «Макаки, пицца и деструкция» — все вместе непонятно, но завлекательно. Что касается самой пьесы, то она, на мой взгляд, очень симпатичный эскиз. Заявка, из которой при некоторой доработке, вероятно, может получиться очень неплохая вещь.

Теперь о том, чего не хватает. Прежде всего не хватает четкой авторской позиции. За каждым словом и поступком героев должно стоять личное! авторское! отношение к происходящему. Тогда его отражение непременно появится в пьесе и поможет яснее определить идею, которая пока не четко выявлена. Ведь это главное — идея — то, что именно вы хотите сказать тем самым 14-летним, которые уже не дети, но еще не взрослые.

В пьесе параллельно развиваются несколько равнозначных конфликтных линий. Можно вычленить конфликт отцов — точнее матерей и детей (он никак не разрешается и ни во что не вырастает, хотя неплохо заквашен) и написать полноценную пьесу на эту тему. Можно взять конфликт Даши и Юли, все, что с ним связано, и написать другую пьесу. Можно, как авторы, переплести обе эти истории, но тогда стоит поточнее разработать основной конфликт, вычленить два лагеря, уточнить кто с кем и, главное, за что борется, кто переходит из лагеря в лагерь, и какие события этому способствуют.

Как развиваются или меняются персонажи. Характеры действующих лиц хотелось бы видеть более разработанными. Ведь кроме озвученных интересов — у девчонок театр, у парня музыкальная группа — особенных различий нет. Так же их нет у матерей девочек. В «родительских» сценах можно поменять местами реплики, а можно родителей, и мало что изменится.

Как меняются отношения по ходу пьесы. Например, как Аня и Настя относятся к Юле сначала, когда это меняется (если меняется), во что перерастает. Замечу, все это намечено в пьесе, но пока только намечено. Что стоит за встречей Юли и Даши – двух обезьянок? Помирились? Подружились? Что с ними произошло? Если ничего (а в сцене собственно ничего не происходит и ничего не меняется), то зачем она (сцена) нужна? Ведь каждый эпизод должен работать на разрешение основного конфликта, равно как и каждый персонаж.

Здесь я снова возвращаюсь к главному вопросу. Вопросу темы и идеи. От их четкого определения зависит дальнейший успех написания пьесы. И, как результат, ее востребованность. Ведь пьесы пишут для того, чтобы их ставить, и нет большей радости для автора, чем увидеть свое произведение на подмостках театра.

 

 

Читать еще:

Рецензии от Олега Михайлова

Рецензии от Юлии Тупикиной

Комментарии:

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *